ЛЕКЦИИ ПО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

В последние годы проблема личности в политике привлекает к себе все большее внимание исследова¬телей. Хотя это — черта совсем недавнего времени. До этого политические психологи, находившиеся под излишнем влиянием политологии, стремились постро¬ить «объективную науку». Да и политическая психо¬логия не сразу овладела арсеналом качественных методов исследования, позволяющих подступиться к слишком субъективному объекту — отдельному инди¬виду . Однако даже признавая теперь необходимость серьезной постановки вопроса о политической психо¬логии личности, наука делает это как бы наполовину. Нет вопросов в отношении «выдающихся личностей», личностей политиков, особенно лидеров, оказываю¬щих решающее влияние на политику. Это подвергает¬ся тщательному и скрупулезному изучению. Однако в тени до сих пор остается личность отдельного челове¬ка, обычного, рядового индивида в политике. Он про¬должает рассматриваться как всего лишь некая, пусть отдельная, но все же часть в принципе обезличенной «массы». Однако представляется, что это — временное явление. Сама по себе общая тенденция демократиза¬ции общественной жизни, вовлечение в политику но¬вых, ранее пассивных слоев населения диктует необ¬ходимость заниматься конкретными представителями этих слоев. Однако и их можно рассматривать по разному. В науке известны два метаподхода к проблеме лич¬ности в политике: «объектный» и «субъектный». Когда-то на обложке первого издания книги Т. Гоббса «Левиафан» был изображен большой человек, со¬ставленный из множества маленьких человеческих фигурок. Подразумевалось, что «большой человек» — это общество, состоящее из «маленьких людей», но вос¬производящее все свойственные им качества и функ¬ции. Это был определенный символ, за которым стояло сразу много смыслов. В частности, подразумевалось, что мы, «маленькие люди», подчиняем себя «большо¬му человеку», обществу. Этот взгляд получил развитие в многочисленных трудах Т. Гоббса, Г. Спенсера с его «организмической» теорией, А. де Токвиля, Ж.-Ж. Руссо и других мыслителей. В разных формах, они отстаивали пози¬цию подчинения человека государству. Необходи¬мость подчинения Т. Гоббс мотивировал неразумной, эгоистической и потому нуждающейся в контроле природой человека. Современные приверженцы этой позиции оправдывают ее управленческими задачами (Д. Белл, С. Липсет, У. Мур), необходимостью «обес¬печения устойчивой демократии» (Р. Даль, У. Корн-хаузер), или даже важностью «достижения большего равенства» (Дж. Роулз, Г. Гэнс и др.). Для этих и дру¬гих сторонников данного подхода человек выступает в качестве объекта политики, нуждающегося в кон¬троле и подчинении со стороны надличностных обра¬зований. Противоположный взгляд базировался на идущем от А. Смита, У. Годвина и др. понятии «интереса». Именно в личном интересе людей видели они основ¬ной механизм, приводящий в движение политику. Модель «интереса» предполагает, что социальный и по¬литический порядок складывается как результат со¬четания интересов разных людей. Поэтому нужно не подавление, а согласование интересов свободных ин¬дивидов. На такой либеральной позиции ныне основы¬вается все больше ученых. Однако ситуации в истории политики бывают раз¬личными. Результируя разные подходы и позиции, Ф. Гринстайн выделила три основных фактора, определяющих роль отдельной личности в политике. Во-первых, это ситуации появления новых политических обстоятельств, не имевших аналогов в истории. Во-вторых, появление сложных и противоречивых ситуа¬ций с большой степенью неопределенности. Наконец, в-третьих, возникновение ситуаций с выбором между разными силами, предлагающими разные политиче¬ские решения. В целом же, роль личности в политике тем выше, чем более восприимчива среда к тому, что ей предлагает личность, чем сильнее позиции челове¬ка в политической системе, и чем ярче «Я» конкрет¬ного политика. Однако и здесь главным является вопрос об отдельных, «ярких», выдающихся политиках. Нас же, для начала, будет интересовать вопрос иного плана. Откуда вообще берутся люди в политике? Как простой, «рядовой человек» становится личностью в политическом смысле — личностью гражданина? ПОЛИТИЧЕСКАЯ СОЦИАЛИЗАЦИЯ:СТАНОВЛЕНИЕ ЛИЧНОСТИ Разумеется, человек не рождается политиком, как не рождается он ни личностью, ни, тем более, гражда¬нином. И гражданином, и личностью его признают государство или общество, воспитав у него соответст¬вующие качества. Для гражданина это законопослуш¬ность и лояльность к государству, его политической системе и господствующей политической культуре. Для личности это соответствие тем требованиям-ожи¬даниям, предъявляемым человеку группой или всем социальным окружением, включая цели и ценности группы, умение верно исполнять социальные роли, быть адекватным принятым нормам и не нарываться на санкции за их отклонение. В понимании политической социализации приня¬то отталкиваться от общего понятия «социализация» личности, используемого в социологии и социальной психологии. Социализация, в широком смысле, озна¬чает включение индивида в общество через оснаще¬ние его опытом предыдущих поколений, закрепленных в культуре, его превращение в личность через усвое¬ние принятой системы социальных ролей. В конечном счете, не случайно принятое в русском языке слово «личность» имеет корни в понятии «личина», а анало¬гичное понятие в романских культурах (например, personality в английском языке) — от греческого сло¬ва «персона», означавшего маску в древнегреческом театре. Умеет человек менять маски и играть социаль¬ные роли — признается личностью. Не умеет — зна¬чит, еще не дорос. Значит, процесс социализации лич¬ности еще не закончен, Хотим мы того или не хотим, но «личность» — оце¬ночное понятие. «Личностью» признает человека то или иное окружение, группа, общество — как бы награж¬дая этим титулом за верность себе и своим интересам. ценностям, нормам. Был ли В.Ленин настоящей лично¬стью? Безусловно, да — для миллионов его сторонников в России XX века. Но, безусловно, нет — для миллио¬нов его противников во всем мире. Был ли настоящей личностью А. Гитлер ? И здесь два ответа. Он, безуслов¬но, был такой личностью для миллионов немецких бюргеров, чьи интересы выражал, затевая мировую войну. И наоборот, он был преступником, сумасшедшим, ан¬тиличностью для большинства человечества, создавшего антигитлеровскую коалицию. Все ответы здесь отно¬сительны. Дальше же все зависит от самого человека и его выбора. Нравится ему данная группа, является она для него референтной — он постарается стать в ней лич¬ностью. Не нравится — найдет что-то иное, возможно, в другой политической системе. А.Н. Леонтьев разделял три понятия: индивид, индивидуальность, личность. Индивид — любой чело¬век по праву рождения, как представитель биологиче¬ского вида Homo sapiens. Индивидуальность— это индивид, показавший свою особенность, чем-то (не важно, чем) выделившийся из строя биологически равных индивидов. Наконец, личность — это индиви¬дуальность, поставившая себя на службу определенной социальной среде, включая ее политическую культу¬ру, и как бы награжденная этим званием. Говоря фи¬лософским языком, сущность человека есть богатство всех общественных отношений. Понятие «личность» отражает стремление к этой сущности. Чем больше социальности (все тех же ценностей, норм, образцов поведения) «впитает» в себя человек, тем для больше¬го числа людей станет личностью. Чем более полити-зированной будет эта социальность, тем больше он станет политической личностью. Соответственно, политическая социализация — это процесс включения индивида в политическую сис¬тему посредством оснащения его опытом данной сис¬темы и возникшего на ее основе государства, закреп¬ленном в политической культуре. То есть, это такой процесс взаимодействия индивида и политической системы, целью которого является адаптация индиви¬да к данной системе, превращение его в личность гра¬жданина. В процессе взаимодействия индивида с политиче¬ской системой происходят два ряда процессов. С од¬ной стороны, система воспроизводит себя, рекрутируя и обучая, приспосабливая к себе все новых членов. Политическая система в этом процессе играет роль механизма сохранения политических ценностей и це¬лей системы, дает возможность сохранить преемственность поколений в политике. С другой стороны, требования политической системы переводятся в структуры индивидуальной психики, становятся политическими свойствами личности или, иными словами, свойствами личности как политической ипостаси ин¬дивида. В результате, политическая социализация фор¬мирует политическое сознание личности и ее полити¬ческое поведение, а в целом, в процессе политической социализации происходит становление личности гра¬жданина — члена данной политической системы . Понятие «политическая социализация» шире, чем понятия политического воспитания, образования или просвещения. Оно включает в себя не только целенаправленное воздействие форм (политических институ¬тов) и содержания (политических процессов) гос¬подствующей политико-идеологической системы на человека, но и стихийные («внесистемные») влияния, а также собственную активность человека, направлен¬ную на освоение окружающего его политического мира. Человек обладает способностью выбирать из предлагаемого ему набора политических позиций те, которые отвечают его внутренним предпочтениям и убеждениям, причем не только осознанным, но и не¬осознанным. Более того, человек обладает возможно¬стью встречного воздействия на социализирующую его систему и ее агентов, что превращает этот процесс из механического «воздействия» системы на пассив¬ного индивида, во взаимную адаптацию индивида и системы друг к другу. Механизмы политической социализации функ¬ционируют на нескольких уровнях. Обобщенно, при¬нято выделять общесоциальный, социально-психоло¬гический и индивидуальный или внутриличностный уровни действия этих механизмов. На общесоциаль¬ном уровне общества в целом и образующих его боль¬ших групп, на человека действует огромное число макросоциальных и макрополитических факторов, подлежащих человеческой оценке и, на основе этой оценки, выработке соответствующего отношения к данному обществу и его политической системе. На социально-психологическом уровне, политические цели и ценности транслируются системой как через большие, так и через малью группы, членом которых является индивид. На основе непосредственного обще¬ния и взаимодействия, человек приобщается к элемен¬там политической системы на житейском уровне, вырабатывая эмоциональное к ним отношение. На индивидуальном уровне, в качестве механизмов поли¬тической социализации выступают индивидуально-психологические структуры, на основе которых по¬степенно и формируются те потребности, мотивы, установки и стереотипы, которые затем управляют сознанием и поведением человека в политике. Политическая социализация включает несколько основных стадий. Стадии или этапы политической со¬циализации прежде всего связаны с возрастными изменениями в ходе созревания человека, становления его личности. На первых стадиях его развития проис¬ходят основные изменения, закладываются основы по¬литической социализации и становления личности гра¬жданина. В современном обществе это начинается достаточно рано. Уже в 3—4 года ребенок приобрета¬ет, в доступных для него формах, первые сведения о политике через семью, средства массовой информации, ближайшее социальное окружение. Такая вполне дос¬тупная информация дает свои результаты, действуя на детское подсознание. В специальных экспериментах американским де¬тям этого возраста предлагался набор «разноцветных картинок» — флагов государств-членов ООН. Экспериментатор просил выбрать из всего большого набора только две «картинки» — «самую приятную» и «самую противную». Подавляющее большинство американ¬ских детсадовцев в качестве «самой приятной» такой картинки совершенно неосознанно выбирало свой, американский флаг. Соответственно, наоборот: в ка¬честве наиболее «противной» картинки фигурировал «серпасто-молоткастый» красный флаг теперь уже экс-СССР. Можно долго обсуждать специфические особен¬ности детского зрительного восприятия, однако, дело совсем не в нем. Дело в той системе политической пропаганды, которая активно и с пользует политиче¬скую символику для обозначения позитивных, с ее точки зрения, и негативных ценностей. Причем, символика эта используется настолько автоматически, что действует практически бессознательно. Поверьте, рядовые американцы не создают особых церемоний вокруг поднятия и спуска национального флага перед своими домами — это просто въелось в кровь, вошло в привычку, стало обязательным элементом образа жизни. Вот дети и видят эту «картинку» над головой, ползая по лужайке, и запоминают ее, ассоциируя с чистым небом и ясным солнцем. Они еще не знают слова «флаг», но уже убеждены, что свой флаг — самый лучший. Позже, когда ребенок идет в школу, начинается новая стадия политической социализации. Под влия¬нием специальных социализирующих институтов про¬исходит не только количественное накопление знаний о политике, но и их качественное изменение. В школь¬ном возрасте начинает формироваться сознательное отношение к политике. Следующий, юношеский этап, характеризуется включением новых элементов перо-дачи политических ценностей. Здесь появляются но¬вые инструменты политической социализации — не¬формальные молодежные группы, вся молодежная субкультура в целом. Подчас они могут играть альтер¬нативную роль по отношению к прежним институтам политической социализации, активно знакомя индиви¬да с альтернативными политическими (или аполитич¬ными) представлениями. Генезис политического сознания — сложный про¬цесс. Не менее сложно развивалось и его изучение. В целом, восприятие психологических моделей когни-тивизма политической наукой шло крайне неравно¬мерно. В нем выделяются два основных этапа. В нача¬ле, в б0-е гг., политические исследователи ухватились за прямой перенос схемы формирования умственных действий и операций от младенчества до юности, соз¬данной известным психологом Ж. Пиаже, на процесс созревания политического сознания детей, их пред¬ставлений о мире, политике, правительстве и т.д. Были продолжены и начатые самим Ж. Пиаже исследования усвоения детьми внешнеполитических знаний. На втором этапе, в 70—80-е годы прошлого века, когнитивистски ориентированная политическая наука больше, чем детской социализацией, занималась поли¬тической социализацией и ресоциализацией взрослых, становлением их политического сознания, идеологи¬ческих компонентов личности, их влиянием на поли¬тические решения и предпочтения избирателей. Рассмотрим генезис политического мышления, как основного элемента политического сознания, на примере классических работ Дж. Адельсона. Он, одним из первых, проверил в 60-е гг. идеи Ж. Пиаже относитель¬но изменений детского сознания, связанных с возрас¬том, на образцах собственно политического мышления, то есть, мышления детей о правительстве, законах, ин¬дивидуальных правах граждан и общественном благе . Его группа не только отслеживала изменения в поли¬тическом мышлении молодых людей (11—18 лет) в ФРГ, Англии и США, но и пыталась сравнивать националь¬ные модели. Оказалось, что политические структуры личности развиваются на разных этапах социализации неравно¬мерно. Так, в возрасте 11—13 лет происходит быстрое развитие политических представлений. Напротив, в 16—18 лет прогресс гораздо скромнее. При этом мыш¬ление 11-летних конкретно, персонализованно и эгоцентрично. Если с ними говорят об образовании, то они имеют в виду учителя, директора школы. Когда гово¬рят о законе — видят перед собой полицейского, пре¬ступника, суд. Упомянут о правительстве — представ¬ляют себе королеву, министра или мэра. 15-летний уже способен к абстрактному, обобщенному, формально¬логическому мышлению. Он пользуется понятиями власть, индивидуальные права, свобода, равенство и т. п. Вывод: по мере общего когнитивного развития происходит первое важное изменение политического мышления — оно достигает абстрактного уровня. Вторая особенность развития политического мышления — расширение временной перспективы. По мере созревания подросток, в отличие от ребенка, начинает осознавать ближайшие и более отдаленные воздействия прошлых политических событий на собы¬тия настоящие и будущие. Третий момент когнитивного развития — социо-центризм. В раннем подростковом возрасте индивид оценивает политические события по их последствиям Для отдельных людей, не будучи способе увидеть их значение для групп и общества в целом. К среднему подростковому возрасту достигается понимание неко¬торых действий политических организаций и институтов, направленных на коллективные цели, ставящие интересы общества над интересами отдельного чело¬века. Четвертая особенность — смена характера рас¬суждений. В предподростковом возрасте мышление носит характер немедленного, чувственного, очевид¬ного и прагматического постижения реальности. Ему недостает сложности, детализации. В раннем подрост¬ковом возрасте появляется способность к дедукции, к предвидению возможных последствий тех или иных действий. Пятая особенность касается самого знания. Отро¬чество отличается особенно быстрым накоплением по¬литических знаний, включая усвоение традиционных политических взглядов, условностей и стереотипов. Шестое — сила принципов. В середине отроческо¬го периода формируется автономная система этико-политических принципов. С возрастом влияние этих принципов на политические суждения укрепляется, часто оказываясь сильнее немедленного и узко поня¬того интереса. Седьмой особенностью Дж. Адельсон считал сни¬жение детского авторитаризма. Для 11—12 лет естест¬венно подчинение закону, правительству, которые ребенок не может представить иррациональными, ошибающимися или бесчестными. Более старший ре¬бенок понимает зависимость между неподчинением и наказанием. Дети считают справедливым суровое на¬казание преступника. В 14 лет представления этого рода резко меняются. Подросток становится критич¬ным в отношении власти, он принимает во внимание конкуренцию интересов, привилегии, ценности и принципы, а также объективные препятствия, созда¬ваемые силой или привычкой. Восьмая особенность подростковой социализации по Дж. Адельсону — появление социальных целей. Большинство подростков критично по отношению к утопическим и идеалистическим целям. Они хорошо представляют «пределы» человеческой природы и со¬циальных изменений, подчеркивая такие негативные качества, как эгоизм, честолюбие и т. п. Лишь немно¬гие подростки всерьез размышляют о радикальной переделке общества. Большинство, считая социальные изменения желательными, принимают существующую политическую систему, требуя ее совершенствования лишь по следующим основным направлениям: 1) сочетание социального мира с законом и поряд¬ком; 2) уменьшение неравенства; 3) рост материальных возможностей и уничтоже¬ние бедности. В целом, исследователи характеризуют взгляды 11 — 18-летних как «ортодоксальные» и «консервативные»: они находятся на пути превращения «или в пассивных зрителей, или в интеллигентных потребителей». Симптоматичен общий вывод исследований социализации подростков: у них гораздо шире распростра¬нено стремление к реальной взрослой перспективе, чем к юношеским идеалам. «Идеализм» встречается гораздо реже, чем осмотрительность, осторожность, скептицизм и трезвость. Дж. Адельсон пересмотрел выводы Ж. Пиаже и А. Кольберга, которые в 50—60-е гг. считали наоборот: по мере морального и когнитивного созревания у подростков нарастает неприятие полити¬ческих условностей. По их мнению, чем выше интел¬лект, тем критичнее подростки к существующему обще¬ству и его политической системе. Вывод Дж. Адельсона звучал неожиданно даже по меркам житейских понятий о юности как времени по¬рывов, мечтаний, романтического видения действитель¬ности вообще и политики в частности. Однако вывод Дж. Адельсона оказался удивительно верным в страте¬гическом отношении. Вот почему он сохраняет свое значение и в новом веке, с компьютерными средства¬ми гиперсоциализации, с виртуальными мирами, в ко¬торые погружены нынешние подростки, с их качествен¬но иной когнитивной природой, а выводы Ж. Пиаже и А. Кольберга остались в прошлом столетии. Политическая социализация не завершается подро¬стковым или отроческим возрастом. Не завершается она и получением паспорта гражданина — это только формальная фиксация появления минимальных граж¬данских прав и обязанностей подросшего человека. Политическая социализация продолжается, в разных формах, всю жизнь. Однако, с течением времени, ее этапы и стадии определяются уже не возрастными из¬менениями, связанными со структурой личности, а с освоением нового социально-политического опыта, усвоением новых социальных и политических ролей, личным участием в политической деятельности. По¬литическая картина мира, складывающаяся у человека, с годами в значительной степени меняется, однако, ее основные, «ядерные» параметры фиксируются в струк¬туре личности. В случаях дисфункций политической системы, затрудняющих передачу политических ценно¬стей новым поколениям и дезориентирующих уже сформировавшихся граждан, в случае ее реформирова¬ния или даже полного краха, у зрелых граждан проис¬ходит возврат к ранним базовым представлениям, по¬лученным в ходе ранней, первичной социализации . Но этим ли объясняется неугасающая популярность социа диетических представлений в постсоветском россий¬ском обществе? В целом, принято разделять три основные системы политической социализации. Во-первых, это система прямой, целенаправленной социализации. К ней отно¬сятся непосредственно связанные с человеком элемен¬ты государственного устройства, политические инсти¬туты, партии, организации и движения. В наиболее важном для политической социализации, молодом воз¬расте, это детские, подростковые и молодежные поли¬тические организации. Во-вторых, система стихийной социализации. Это неформальные объединения, несу¬щие элементы контркультуры по отношению к господ¬ствующей политической культуре. Как правило, сюда входят специфические группировки в рамках молодеж¬ной субкультуры, самодеятельные молодежные объеди¬нения, кружки, клубы и т. д. Часто это представители иных, не просто субдоминантных, а даже оппозицион¬ных политических культур. В-третьих, это самовоспи¬тание и самообразование, выполняющие функции сис¬темы политической аутосоциализации. Она отражает самостоятельный, активный, творческий выбор самосо¬циализирующегося субъекта, и может включать различ¬ные источники политической информации (книги, сред¬ства массовой информации, интернети т. д.). Элементы названных выше основных систем политической социа¬лизации и включенные в них люди выступают в качест¬ве специфических агентов социализации. Отдельно фигурируют механизмы, агенты и осо¬бые системы ресоциализации, необходимость в кото¬рой иногда возникает при резких сменах политической системы, связанных со сменами политического строя, режима и т. д. В современном мире активно развиваются две ос¬новные тенденции, в борьбе которых происходит про¬цесс политической социализации. С одной стороны, во всем мире усиливаются общественные потребности в политическом развитии личности, ее активном включе¬нии в политическую жизнь, росте ее политического самосознания. Особенно ярко эта тенденция проявляется в процессах демократизации. С другой стороны, суще¬ствует и противоположная тенденция, проявляющаяся в разных формах отчуждения человека от государства, политических институтов и процессов принятия поли¬тических решений. О первой тенденции говорит рост активности и информированности людей в отношении политики, приход в политику новых слоев населения, которые ранее были выключены из нее. Вторая, проти¬воположная тенденция отражается в добровольном или насильственном политическом отчуждении граждан, апатии и цинизме, недоверии к власти и официальной политике, в падении поддержки политических институ¬тов, партий, государства со стороны населения. Рассмот¬рим три основных, хотя и самых крайних варианта, к которым могут приводить изложенные тенденции. Политическая активность — деятельность поли¬тических групп или индивидов, связанная со стрем¬лением изменить политический или социально-эконо¬мический порядок и соответствующие институты. В наиболее широком смысле проявляется в революци¬онных изменениях общества или его реформировании. На индивидуальном уровне — это совокупность про¬явлений тех форм жизнедеятельности человека, в ко¬торых выражается его стремление активно участво¬вать в политике, отстаивая свои права и интересы. Этот вариант — цель и идеал так называемой «активист¬ской» политической культуры, распространенной в за¬падных демократиях. Политическая пассивность (индифферентность или индифферентизм, от лат. понятия indifferens — безраз¬личный) — безразличие к политике и нежелание прини¬мать участие в политической жизни. От индивидуальных позиций, может развиваться до масштабов массовых настроений. Помимо внутренних, чисто психологиче¬ских проявлений, поведенчески политическая пассив¬ность выражается в отказе от выполнения гражданско-fo долга— например, от участия в выборах. Обычно «хроническая» политическая пассивность служит при¬знаком неразвитой политической культуры тех или иных слоев общества или общества в целом. В случае разви¬тия политической пассивности в случаях, когда ранее она отсутствовала, это говорит о росте отрицательного отношения к действиям властей или их представителей. Обычно, политическая пассивность — это начальная форма протеста против политики властей. Политическое отчуждение — политико-психологи¬ческое следствие чрезмерной бюрократизации полити¬ческой жизни. Следствием бюрократизации, как пока¬зал еще М. Вебер, является обезличивание человека, утрата им индивидуальной инициативы и свободы дей¬ствий, превращение его в простого исполнителя воли организации или государства. В современном обществе политическая власть немыслима без капитальных организационной и институциональной основ. Эти основы, маскируясь демократическими процедурами формирования властных структур, выступают на первое место, часто скрывая от объектов власти ее реальный источник (например, обладание собственностью). В итоге, объекты власти оказываются лишены возможности стать субъектами властных отношений и влиять на характер принимаемых решений, почему и воспринимают власть как отчужденный от себя феномен. Таким образом, человек лишается своих политических характеристик, утрачивает всякое, далее критическое отношение к политическому строю, превращается в «одномерного человека» (выражение Г. Маркузе). В диалектической борьбе политической активности и пассивности происходит развитие новых механизмов регуляции политического поведения и нового субъекта политики — личности активного, информированного, принимающего самостоятельные решения и несущего за них ответственность гражданина. Общий вектор развития процессов политической социализации ведет к постепенной замене традиционных меха¬низмов жесткого внешнего контроля за человеком на его собственные, внутриличностные саморегуляторы политического поведения. В конечном счете, именно они являются главным результатом политической со¬циализации как таковой. ПОЛИТИЧЕСКОЕ УЧАСТИЕ: ПОЗИЦИИ ГРАЖДАНИНА В конечном счете, политическое участие — это как бы «выход», реальное поведенческое следствие, отра¬жение и выражение процессов политической социали¬зации. Если в процессе политической социализации происходит в основном когнитивное и, отчасти, эмоцио¬нальное взаимодействие индивида с политической сис¬темой, то процессы политического участия (или не¬участия) показывают эффективность политической социализации индивида. По сути, политическое участие показывает, удалось ли политической системе «овла¬деть» индивидом или же у него остались некоторые ресурсы индивидуального сопротивления, связанные с осознанием личных интересов. Под политическим участием понимается неотъем¬лемое свойство политической или иной управляющей (или самоуправляемой) деятельности людей, которое служит одним из средств выражения и достижения их интересов. Политическим участие становится тогда, когда индивид или группа вовлекаются во властные политические отношения, в процесс принятия реше¬ний и управления, носящих политический характер. Наиболее развитым типом такой политической общ¬ности является государственно-организованное об¬щество. Свободное, добровольное участие граждан в поли¬тике является одним из важнейших индикаторов каче¬ственных особенностей политических систем, степени их демократизма. В демократическом обществе, тео¬ретически, такое участие — всеобщее, равноправное, инициативное и действенное, особенно в решении во¬просов, затрагивающих существенные интересы гра¬ждан и находящихся в их непосредственной компетен¬ции. Оно выступает для них средством достижения своих целей и интересов, реализации потребностей в самовыражении и самоутверждении, чувства граж¬данственности. Такое участие обеспечивается соответ¬ствующими государственно-правовыми институтами, нормами и процедурами, в совокупности составляющи¬ми основы правового государства, демократического политического режима. Другим необходимым услови¬ем демократического участия является относительно равномерное распределение среди различных членов общества таких ресурсов реального политического участия, как деньги, образование, знание механизмов лринятия решений и лиц, принимающих эти решения, свободное время, реальный доступ к средствам массо¬вой информации и т. п. В зависимости от характера политического режима, традиций, размеров территории и численности населения, развитости коммуникаций и ряда других фак¬торов, возможно разное сочетание прямого (непосред¬ственного) и опосредованного (представительного) по¬литического участия граждан. Важнейшими агентами и, одновременно, посредниками участия в современной обществе выступают политические партии, общественно-политические организации и движения. Основная форма политического участия — выборы и, шире, избирательные кампании. Если целью демократического общества является максимизация политического участия граждан, то другие типы политических режимов имеют свои особенности. В авторитарном обществе часть населения полностью или частично отстраняется от участия в политике. Там торжествует «власть немногих», которые совершенно не заинтересованы в том, чтобы делиться этой властью. Тоталитарное же общество парадоксальным образом стремится к мобилизационному вовлечению населения в своеобразные формы квази-участия. Прежде всего, это массовые ритуальные действия поддержки правящего режима. Именно поэтому при реально минимальной или просто номинальной возможности политического участия, при тоталитаризме создается иллюзия всеобщей политизации общества. В этом случае, политическое участие играет преимущественную роль инструмента индоктринации и контроля над политическим сознанием и поведением населения со стороны тоталитарного режима. В демократическом обществе политическое участие выполняет функции политической социализации и воспитания. Если в тоталитарном обществе запрещены все формы политического протеста, несогласия, и даже несанкционированного согласия с политикой властей, то демократическое общество допускает определенные формы протеста. Они служат инструментами политического обучения граждан. В истории политической науки, еще Платон и Аристотель специально рассматривали участие и неучастие граждан в делах полиса для выявления причин смен форм государственного устройства. Их интересовала роль участия в становлении идеального государства. Затем интерес к данным вопросам возродился в Новое время. Однако вначале его рассматривали лишь как субсидиарное средство описания и создания идеальной политической стратегии для правителя (Н. Макиавелли), носителей суверенитета и различных образов правления (Ш. Боден), форм и принципов правления (Ш. Монтескье), природы общественного договора, форм правительства и «народного суверенитета». Толь¬ко в XX веке политическое участие стало не просто индикатором развития демократических процессов, но еще и мерилом развитости уровня политической само¬организации личности. Это связано с проблемой мотивов политического участия. Само по себе внешне наблюдаемое полити¬ческое участие еще не позволяет судить о степени собственной, внутренней активности граждан и их добровольности в этом участии. Реально понимать все это дает только знание внутренних психологических мотивов участия граждан в политике. Согласно данным многочисленных исследований мотивационной сферы рядовых участников политического процесса, выделя¬ются следующие основные виды мотивов политическо¬го участия. Разумеется, это далеко не полный список, В реальной жизни присутствует множество различных конкретных мотивов. Мы приводим ниже лишь основ¬ные, наиболее распространенные: 1. Мотив интереса и привлекательности политики как сферы деятельности. Для определенного типа людей политика просто интересна как сфе¬ра занятий, Соответственно, они и избирают ее в качестве сферы приложения сил. 2. Познавательные мотивы. Политическая систе¬ма дает человеку устойчивую картину мира. Это удобная объяснительная схема, к тому лее дос¬тупная далеко не всем. Соответственно, она и привлекает любознательные умы, особенно в детском и подростковом возрасте. Политиче¬ские знания дают им преимущество над сверст¬никами, хуже ориентированными в политике. 3. Мотив власти над людьми. Один из наиболее древних, глубинных, и потому, не требующих подробных комментариев. 4. Идеологические мотивы. Это устойчивые мотивы, основанные на совпадении собственных ценно¬стей человека, его идейных позиций с идеологи¬ческими ценностями политической системы. 5. Мотивы преобразования мира. Это очень силь¬ные мотивы, связанные с пониманием несовер¬шенства существующего мира и настойчивым стремлением улучшить, преобразовать его. Как правило, мотивы этого рода свойственны для лю¬дей, настраивающихся на профессиональные занятия политикой. Для них политика и есть ин¬струмент преобразования мира. 6. Традиционные мотивы. Очень часто люди уча¬ствуют в политике потому, что так просто при¬нято в их местности, среди родственников, дру¬зей и знакомых. 7. Меркантильные мотивы. Политика, как и иная сфера деятельности, представляет собой, на оп¬ределенном уровне, оплачиваемый труд. Соот¬ветственно, для определенных людей занятия политикой — просто способ заработать, начи¬ная от расклейки предвыборных листовок, кон¬чая постом партийного функционера. 8. Ложные псевдомотивы. Это те квази-мотивы, которые активно формирует пропаганда любой политической системы — начиная от «За Роди¬ну, за Сталина!» до требований «отстоять цен¬ности истинной демократии». Разные мотивы побуждают к разным вариантам политического участия. Обычно принято выделять «мобильные» (активные) и «иммобильные» (пассивные) формы политического участия. Среди активных форм выделяется, как минимум, шесть основных вариантов. Во-первых, это простейшие реакции (позитивные или негативные) на импульсы, исходящие от политической системы, ее институтов и их представителей, не связан¬ные с необходимостью высокой личной активности человека. Грубо говоря, это реакция зрителя в театре или перед телевизором, воспринимающим некоторые новости. Во-вторых, участие в действия, связанных с делегированием собственных полномочий. Наиболее яркий пример — электоральное поведение. В-третьих, личное участие в деятельности политических организа¬циях, посещение собраний и других мероприятий. В-четвертых, выполнение не разовых поручений, а уже постоянных конкретных политических функций в рам¬ках институтов политической системы или оппозици¬онных ей. В-пятых, прямое действие — выход с това¬рищами на митинг, помощь в строительстве баррикады, участие в политических столкновениях и т. п. В-шестых, активная, в том числе руководящая деятельность во вне-институциональных политических движениях, направ¬ленных против существующей политической системы, добивающихся ее смены или конечной перестройки. Часто это участие (лидерство) в толпе, идущей на слом политической системы. Среди «иммобильных» (пассивных) форм полити¬ческого участия выделяются четыре основные фор¬мы. Во-первых, это полная выключенность из поли¬тических отношений, обусловленная низким уровнем общественного развития. Во-вторых, политическая выключенность как результат излишней бюрократи-зярованности самой господствующей политической системы, низкой эффективности обратной связи ме¬жду этой политической системой и гражданским об¬ществом в целом, разочарование людей в политиче¬ских институтах, В-третьих, политическая апатия как форма неприятия политической системы, навя¬занной людям извне — например, в результате про¬игрыша войны и завоевания страны неприятелем. В-четвертых, политический бойкот как выражение активной враждебности к политической системе и ее институтам . Политическое участие — многоуровневая система рекрутирования граждан в политику. Она начинается с простейших, элементарных форм участия, и разви¬вается до высших уровней — политических лидеров. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ: ПОЯВЛЕНИЕ ЛИДЕРА Процесс политической социализации приводит к своеобразному расслоению индивидов. Часть из них становится активными гражданами, часть предпочита¬ет более пассивное существование. На активных дер¬жится государство, существует и развивается полити¬ческая система, строится политическая организация общества. Самые активные становятся ее руководите¬лями — лидерами. В следующей главе мы подробно рассмотрим, как происходит взаимодействие лидера с другими людьми, и что представляет из себя феномен лидерства в целом. Пока же нас интересует лидер просто как человек, психологически выросший в резуль¬тате описанных выше процессов политической социа¬лизации. Политический лидер — это глава, формальный или неформальный руководитель («вождь») государства, политической группы (группировок), общественно-поли¬тической организации или движения. Как правило, это ведущее лицо политического процесса, осуществляющее объединение и сплочение политических сил, задающее направление деятельности государственным и общест¬венно-политическим институтам, партиям, политическим движениям. Это лицо, во многом определяющее особен¬ности политического курса — например, на реформу или на революционные преобразования или, напротив, на консервацию существующего положения дел. В рамках поведенческого направления, бихевиористы выделяют следующие основные функции полити¬ческого лидера: 1) определение целей, 2} обеспечение ведомых средствами достижения этих целей, 3) помощь ведомым в их действиях и взаимных от¬ношениях, 4) сохранение целостности группы. Другими словами, лидер планирует, делегирует, ко¬ординирует и контролирует, т. е. выполняет законода¬тельную, исполнительную и судебную функции. Потенциал лидерства, с психологической точки зрения, представляет собой совокупность качеств, ко¬торые указывают на способность личности (или, реже, группы) побуждать других действовать, воодушевляя и уверяя людей в том, что избранный курс действий яв¬ляется правильным. Соответственно, для политической науки лидерство — это совокупность правил и проце¬дур, в рамках которых осуществляется лидерская дея¬тельность и которые могут носить либо рутинный ха¬рактер (в стабильных политических системах) или отличаться спонтанностью в нестабильных ситуациях. Для политической психологии лидерство — это особая деятельность, требующая наличия определенных пси¬хологических свойств, характеризующих человека как лидера. Основной политико-психологической характери¬стикой лидера является авторитет, т.е. влияние, зна¬чение, которым он пользуется в силу определенных за¬слуг, качеств или обстоятельств. Авторитет — это форма отношений власти, которая необходима любо¬му руководителю для того, чтобы он мог руководить другими людьми. Отсутствие авторитета равносильно утрате руководства и лидерства, исчезновению управ¬ления. У авторитета, как и у власти вообще, выделя¬ются две стороны: 1) влияние руководителя на подчиненных людей, 2) подчинение людей этому влиянию. В свое время Ф. Энгельс писал: «Всякая сложная деятельность нуждается в организации. Последняя же невозможна без авторитета, т. е. 1) без навязывания чужой воли, 2) без подчинения этой воле» . Авторитет подразделяется на истинный и ложный. Основными видами ложного авторитета считаются: 1) авторитет подавления подчиненных, 2) авторитет специально создаваемого «расстоя¬ния», дистанции с подчиненными, 3) авторитет высокомерия лидера, 4) авторитет постоянных поучений и резонерства, 5) авторитет подкупа, 6) авторитет «своего парня» и панибратства, 7) авторитет псевдодоброты и либерализма в отно¬шениях с подчиненными. Ложный авторитет всегда основан на несовпаде¬нии интересов того, кто руководит людьми, и самих этих людей. Преследуя свои личные цели, такой ру¬ководитель идет на откровенный обман, используя пе¬речисленные выше психологические приемы для насильственного (в буквальном или переносном, пси¬хологическом смысле) навязывания своей воли людям. Причем воли, противоречащей их подлинным интересам. Истинный авторитет — такое влияние на людей, такая власть над ними, которые соответствуют подлин¬ным интересам этих людей, и которые именно поэтому добровольно принимаются этими людьми. Истинный авторитет — это соединение влияния руководителя с собственными интересами людей. Влияние руководи¬теля, обладающего таким авторитетом, обычно состоит из двух моментов: 1) формальное (официальное) влияние, связанное с авторитетом организации и поста, занимаемо¬го руководителем в организации, 2) неформальное (неофициальное), человеческое влияние, связанное с личными качествами руко¬водителя. Только оптимальное соединение этих моментов является основой истинного авторитета. Упор лишь на один из этих двух взаимосвязанных моментов опасен, так как игнорирует другой аспект. Здесь, разумеется, возникает естественный вопрос: а реально ли одинаково успешно сочетать и то, и дру¬гое? Может ли один и тот же руководитель обладать достаточно высокими деловыми (обеспечивающими инструментальное, обычно формализованное влияние) и человеческими (обеспечивающими эмоциональное, обычно неофициальное влияние) качествами? Человек, желающий быть эффективным лидером, должен к это¬му стремиться. Если этого нет, то обычно возникают компромиссные варианты — например, так называемое «коллективное руководство», которое включает людей и с теми, и с другими качествами. Что же является главным: первая или вторая груп¬па качеств? Все зависит от сферы деятельности руко¬водителя. Естественно, что в производственной, ска¬жем, сфере — первая. В политике же — вторая: ведь это работа с людьми. Авторитет политика складывает¬ся в процессе общения и связан с формированием до¬верия людей к его носителю, признанием превосход¬ства его психологических качеств, правильности и справедливости его действий. Это и обуславливает доб¬ровольное подчинение ему людей. Стержнем политической психологии лидера явля¬ется политический «образ» («схема», «модель») мира, который присутствует, в принципе, у любого человека, начиная с определенного возраста, однако выражен по-разному. Для политического лидера наиболее харак¬терно наличие необычно яркого и детализированного образа («схемы») мира наряду с сильным стремлением осуществить, утвердить этот образ в реальности — реа¬лизовать его. Последнее стремление является наиболее сильным мотивом участия человека с лидерскими ка¬чествами в политике. Включаясь в нее, он неизбежно стремится к властным рычагам, как раз и дающим воз¬можность в наибольшей степени овеществить свой об¬раз-схему мира. В структуре этого образа-схемы центральное ме¬сто занимает образ самого себя, своего Я вообще, и в политике, в частности. Анализ данного образования представляет собой пока что мало разработанную проблему. Можно допустить, вслед за рядом исследо¬вателей, что этот образ самого себя центрирован на собственном имени человека. Определенным подтверждением этому может служить то подчас навязчивое стремление к увековечению своего имени, которое свойственно большинству политиков во всем мире, а также то внимание к имени-псевдониму, «кличке», которое отличает особый, наиболее экзальтированный и потому демонстративный тип политических лиде¬ров — революционеров. Ясно, что в структуре образа самого себя у поли¬тика присутствуют представления о личном простран¬стве и времени, в котором действует данный персонаж, а также то стремление к признанию и одобрению, без которого вообще не может состояться политик. Что касается первого фактора, то едва ли случайно запад¬ные исследователи в поисках психологических объяс¬нений событий октября 1917 года в России придают большое значение наследственным сердечно-сосуди¬стым болезням В.И. Ульянова. То самое «вчера было рано», а «завтра будет поздно» поддается любопытной психологической трактовке. Зная о причинах смерти отца и деда, Ленин не мог не задумываться над своим самочувствием и тем, что он вступал в возраст повы¬шенного риска инсульта. Говоря же о стремлении к признанию и одобрению, иллюстрацией является био¬графия любого политического деятеля. Особое место в психологии политического лидера занимают индивидуальные нормы и ценности, которые, как правило, не до конца соответствуют общепринятым и потому выделяют лидера. Лидер обязан внутренне быть инноватором, «преступником» в буквальном смысле слова — человеком, преступающим старые, привычные нормы, ценности и даже законы. Хотя внешне лидер обычно должен быть традиционали¬стом — это явление представляет собой одну из разно¬видностей так называемого «парадокса лидера», и будет подробно исследовано дальше. Пока выделим главное: данный парадокс состоит в том, что настоящий лидер обязан совмещать несо¬вместимое. С точки зрения эмоционального одобрения людей, он не должен ломать ничего привычного: ведь любые перемены оборачиваются утратой чего-то, а люди не любят утрат. Лидер обязан быть консервато¬ром и «охранителем», достойным порождением своей политической системы, группы, общества. Но, с другой бороны, для развития того же общества, для достиже¬ния нового уровня жизни он обязан быть инноватором, должен уметь ставить и достигать необычные, новые Цели. А это значит, неизбежно разрушать что-то привычное. Чтобы стать лидером, надо быть идеальным детищем политической социализации. Но чтобы оста¬ваться им, надо уметь вступить в своеобразный кон¬фликт «отцов и детей» и победить в нем. Г. Холландер прямо указывал, что лидер обладает у членов группы «кредитом идеосинкразии» («что можно Юпитеру, то нельзя быку»}, однако этот кредит не без¬граничен, как у вождя. Согласно Дж. Джонсу и X. Джерарду, одна из обязанностей лидера — инновация, про¬верка новых способов взаимодействия с внешним миром, установление новых стандартов жизни. Для этого лидер и имеет кредит доверия — он не должен быть конфор¬мистом, иначе следует потеря статуса. Однако — еще один парадокс — право на этот нонконформизм вырас¬тает из всего предыдущего конформистского поведения этого человека. Согласно Дж. Картраиту, члены группы приобретают статус конформностью, а статус позволя¬ет быть нонконформизмом. Проблема в том, что это трудно совместить. Поэто¬му и не бывает «вечных» лидеров: рано или поздно любой из них нарушает баланс между эмоциональной привязанностью людей к старому и рациональным пониманием неизбежности нового, склоняется в ка¬кую-то одну сторону и, в результате, неизбежно умно¬жает число своих недоброжелателей. У всех перед гла¬зами еще недавние примеры М. Горбачева, с одной стороны, и Б. Ельцина — с другой. В психологии политического лидера образ-схема мира, центрированная на образе самого себя, включа¬ет представления о других людях, различных сущест¬вующих в жизни объектах и явлениях. Эти представле¬ния структурированы и иерархизированы, выстроены «по приоритетам» в образе-схеме в соответствии со значимостью людей, объектов и явлений. Значимость определяется ролью этих вещей в реализации главного мотива поведения — стремления к власти ради овеще¬ствления этого образа-схемы. В соответствии со значи¬мостью одни представления ближе к системообразующему центру, образу самого себя, другие же удалены и находятся как бы на периферии. Мировая политика дает массу примеров наличия у ярких лидеров собственных «образов», «схем» и «моделей» мира. Так, хорошо известна несколько шар¬жированная «карта мира» по Р. Рейгану (см. рис. 1). Нарицательными стали «модель мира» имама Р. Хомейни; «мировой план» Мао Цзэдуна; схемы переуст¬ройства, описанные в «Майн Кампф» А. Гитлера и др. Такие образы мира, определяющие политическое поведение лидеров, имеют два истока. С одной сторо¬ны, психология личности лидера. С другой — влияние среды, культуры, факторов социализации. Главная про¬блема, с которой сталкиваются все лидеры и их ведо¬мые, состоит в том, чтобы быть уверенными в адекват¬ности лидера и его образа мира. а) реальной ситуации; б) объективным интересам группы, сообщества и мира в целом; в) самому себе. Фактически, все упирается в три главных вопроса: а) нужен ли данный лидер и его «образ мира» в данной конкретной ситуации? б) не вреден ли он с точки зрения интересов опти¬мального развития? в) может ли он реализовать свой образ, соответст¬вуют ли его «амбиции» его же «амуниции»? Американский карикатурист весьма своеобразно пере¬дал некоторые черты рейгановской геопсихополитики — того личностного образа мира, который можно реконструи¬ровать, исходя прежде всего из высказываний, а также конретных политических акций Р. Рейгана. Пройдемся вместе с ним по этой любопытной карте. Рис. 1 Земной шар по Рональду Рейгану Начать надо с розы ветров: на запад— США, на восток – «они». «Они» — это, конечно же, СССР. «безбожники», коммунисты. В воображении Рейгана «они» непремен¬но лжецы и шпионы. Далее на восток— «их Китай», а на месте китайского острова Тайвань — равноликий «наш (т.е. американский) Китай». Страна восходящего солнца предста¬ет в виде гигантского автомобиля с технократической под¬писью «Японская корпорация». Австралия просто переиме¬нована в «Кенгуру». Вся Азия поделена с ковбойской прямотой: к «их Ки¬таю» примыкает невзрачный Индостан, населенный какими-то «индеями». Средний Восток населяют некие «мусульман¬ские фанатики». Обратим особое внимание на Ближний Восток. Это уже грезы, но весьма примечательные: кроме «Великого Израиля», в состав которого входят Бейрут и зна¬чительная часть Арайского полуострова, все остальное на¬звано просто и ясно — «наша нефть». Карикатурист изобра¬зил, как выглядит рейгановский план «урегулирования» палестинской проблемы: на карте «родина палестинцев» вы¬несена чуть ли не на Северный полюс. Под боком у Израиля — «Египет». Он, как и положено, занимает северо-восток Африки. Остальную часть континен¬та населяют просто африканцы, презрительно именуемые «неграми». В Европе есть «их ракеты» и «наши ракеты». А вообще Старым Светом управляют социалисты и пацифисты. Выде¬ляются лишь Польша — объект санкций, провокаций, осо¬бого интереса, и «Тэтчерлэнд» — британская «железная леди» заслужила большое уважение США. На этом кончается восток и начинается запад — на нем, естественно, по Рейгану, доминируют исключительно США. Их лучшая половина, конечно, Калифорния. Затем — рес¬публиканцы и другие настоящие американцы. Не повезло северо-востоку — там демократы и бродяги, примазавшие¬ся к корыту социального обеспечения. К северу от Вели¬ких озер, где надлежало бы быть Канаде, расположилась «Страна кислых дождей» (конечно, владение США). Мрач¬ный юмор здесь в том, что выбросы американской про¬мышленности действительно оборачивается «кислыми дождями» над Канадой. Небольшая резервация Экотопия —экологическая утопия — отведена «придуркам, помешавшимся на охране окружающей среды». На карте, среди прочих пунктов, помечены Белый дом, Голливуд, Лас-Berac, Дисней-лэнд — места, президенту известные и любимые. К югу от США все предельно просто. Вместо Мекси¬ки— «страна марьячос», уличных музыкантов. Вместо Кубы — «советская колония». Плюс Сальвадор, Фолкленды и «наш Панамский канал», который отделяет территорию, на¬званную «землей бананов». Страна и регионы в «мире Рейгана», и географические названия, по мнению американского карикатуриста, сходятся один к одному, как с уровнем представлений президента (например, Латинская Америка – «бананы», Австралия – «кенгуру»), так и с его желаниями – например, размеры Израиля, «нашей нефти», «нашего Китая» и т.п.). Психологическое лидерство (в отличие, скажем лидерства институционального) всегда существует в системе тех или иных субъект-субъектных отношений (взаимодействий). В качестве субъектов таких отноше¬ний могут выступать как отдельные индивиды, так и группы или даже все общество, а взаимодействия мо¬гут разворачиваться как между индивидами, группами, обществами, так и между индивидами и группами, ин¬дивидами и обществами, группами и обществами. Та¬ким образом, получается, что лидерство — это процесс неравного взаимодействия между субъектами (индиви¬дами, группами, обществами, индивидами и группами, индивидами и обществами, группами и обществами), ха¬рактеризующийся отношениями доминирования и под¬чинения. Определяя понятие «лидер» политико - психологиче¬ски, будем исходить, во-первых, из того, что он является субъектом процесса лидерства (неравного взаимодейст¬вия). Во-вторых, лидер выполняет в силу своего положе¬ния определенные функции. Мы считаем, что лидерская функция регуляции взаимоотношений через различные формы доминирования-подчинения является наиболее существенной характеристикой лидера. Таким образом, возникает следующее психологическое определение лидера: это субъект процесса взаимодействия, выпол¬няющий функцию регуляции взаимоотношений через различные формы доминирования-подчинения, ради достижения тех или иных целей личности, группы или общества. Лидер немыслим в одиночку, поэтому должен су¬ществовать еще один элемент данной диадической субъект-субъектной структуры. Бытуют разные обозна¬чения этого второго элемента структуры. Чаще всего встречаются следующие определения: лидер и осталь¬ные члены группы, лидер и последователи, лидер и ведомые. Ведомый является, также как и лидер, субъектом процесса взаимодействия. Однако, на этом их сходство заканчивается: ведомый — это тот, кого ведут. Таким образом, существенной характеристикой ведомого является то, что он позволяет себя вести. Иными словами, он делегирует другому человеку (лидеру) пра¬ва и обязанности регуляции их взаимоотношений. Итак, ведомый — это субъект процесса взаимодействия, де¬легирующий лидеру права и обязанности регуляции взаимоотношений через различные формы доминиро¬вания-подчинения. Во всех приведенных выше определениях, для уточ¬нения характера отношений, способов реализации лидер¬ских функций используются понятия «доминирование» и «подчинение». Доминирование представляет собой пре¬жде всего отношения неравенства, навязанные лидером. Важно, что это — отношения очевидного неравенства, которые навязывает лидер. Доминирование реализуется по четырем основным сферам. Во-первых, как влияние, авторитет — это варианты психологического доминиро¬вания. Во-вторых, как насилие в тех или иных формах — это варианты силового доминирования. В-третьих, как подкуп — варианты экономического доминирования. В-четвертых, как политическая власть — соответственно, это варианты политического доминирования. Подчинение также является отношением очевидно¬го неравенства, однако главным субъектом этих отноше¬ний выступают ведомые. Таким образом, подчинение — это отношения очевидного неравенства, в которых ведо¬мые принимают или требуют доминирования от лидера. В системе отношений, фиксируемой понятиями до¬минирование-подчинение, находят определение и та¬кие понятия, как власть и воздействие. Власть, с поли¬тико-психологической точки зрения — это система отношений доминирования-подчинения в той или иной сфере, реализуемая тремя основными способами: а) регулированием норм; б) определением ценностей; в) демонстрацией образцов поведения. Приведенные в данном определении три способа реализации отношений доминирования-подчинения ох¬ватывают практически весь спектр способов и возмож¬ностей реализации этих отношений. Так, регулирование норм лидером предполагает нормирование поведения ведомых. Определение лидером ценностей связано с вовлечением ведомых в определенную систему ценностей. Демонстрация лидером образцов поведения означает практически неизбежное принятие их, подражание им. Воздействие представляет собой фиксированный момент в отношении доминирования-подчинения, выражающий определенные усилия лидера в направле¬нии достижения целей личности, группы, общества. Совокупность особых способов воздействия составля¬ет суть психологических механизмов лидерства. Эти способы воздействия реализуются в формах зараже¬ния, внушения, убеждения и подражания. Таким обра¬зом, психологические механизмы лидерства реализуют¬ся в четырех основных формах. Во-первых, это заражение— эмоциональное воз¬действие, осуществляемое через передачу определен¬ного психического состояния и предполагающее бес¬сознательное усвоение данного состояния. Во-вторых, это внушение — эмоционально-волевое, целенаправ¬ленное, неаргументированное воздействие, осуществ¬ляемое через передачу некритически воспринимаемой информации и подразумевающее ее принятие. В-треть¬их, это убеждение — вербальное воздействие, осущест¬вляемое в рациональных или псевдорациональных формах через предлагаемую информацию и подразу¬мевающее достижения сознательного согласия с ней. В-четвертых, - это подражание —воздействие, осущест¬вляемое через демонстрацию конкретных, наглядных образцов поведения и подразумевающее их принятие и воспроизведение. По смыслу изложения, здесь логично определить и такое понятие, как «манипуляция», которое в широ¬ком смысле означает определенную систему способов воздействия. Более точно, с нашей точки зрения, опре¬делить манипуляцию как осознанное использование этой системы способов воздействия. Таким образом, манипуляция — это осознанное создание лидером оп¬ределенных условий, стимулирующих необходимое поведение ведомых. Лидер, естественно, должен обладать способно¬стью создавать определенные условия и таким образом влиять на поведение ведомых. Это умение, способность означает понятие способа (стиля) лидерства. Способ (стиль) лидерства определяется как совокупность форм, приемов, методов структурирования отношений доми¬нирования-подчинения. Термины, приведенные выше, не вызывают особых вопросов и трудностей осмысления. Более подробного анализа требуют такие понятия, как «тип лидера» и «личностно-психологические черты лидера». Определив лидера как субъекта процесса взаимодействия, выполняющего функции регуляции взаимоотношений через различные формы доминирования-подчинения, логично говорить о различных типах лидера. Определим тип лидера как разновидность субъекта, доминирующего в процессе взаимодействия и регулирую¬щего отношения доминирования-подчинения специфи¬ческим способом. Несколько выше, определяя понятие «власть», мы зафиксировали, что отношения доминиро¬вания-подчинения могут быть реализованы тремя основ¬ными способами: регулированием норм, определением ценностей и демонстрацией образцов поведения. Соответственно этому, мы выделя¬ем три основных типа лидера: 1) лидер-«организатор»; 2) лидер-«демонстратор» и 3) лидер-«аксиолог», «Организатор» — тип лидера, регулирующий отно¬шения доминирования-подчинения на основе нормиро¬вания поведения субъектов взаимодействия. «Демон¬стратор» — тип лидера, регулирующего отношения доминирования-подчинения на основе демонстрации тех или иных образцов поведения. Наконец, «аксиолог» — тип лидера, регулирующий отношения домини¬рования-подчинения на основе вовлечения ведомых в определенную систему ценностей. Необходимо отметить, что проделанный анализ пра¬вомерности выделения этих типов показывает: практи¬чески все исследования лидерства изучали какой-либо) из этих трех аспектов. Одни исследователи делали объектом своего внимания организаторскую, управленческую функцию лидера. Другие предпочитали изучать ценностную составляющую лидерства. Третьи изучали лидера как объект для подражания и следования ему. а таком случае, совершенно правомерно выделять и промежуточные типы, которые представляют собой совокупность качеств организатора, аксиолога и демонстратора, либо организатора и аксиолога, организатора и демонстратора, аксиолога и демонстратора. Описанные типы лидерства хорошо коррелируют с совершенно определенными способами воздействия) которые составляют психологические механизмы лидерства. Подражание как способ воздействия более соответствует типу «демонстратора», убеждение — «организатору», заражение — «аксиологу». Говоря о личностно-психологических чертах лидера, будем исходить из того, что традиционно в психоло-) гии выделяют три основные подструктуры или уровни структуры личности: биологический, психологический) социально-психологический и/или социальный уровни. В отношении политического лидера эти уровни могут быть дополнены политико-психологическим уровнем. Более подробно, однако, можно говорить о пяти-уровневой структуре свойств и качеств (черт) лидера. 1. Биологический уровень предполагает анализ таких компонентов как наследственность, темперамент, пол, состояние здоровья лидера. Эти качества выступают детерминантами поведения и определяют некоторые личностные черты. Темперамент, например, придает индивидуальное своеобразие поведению, поступкам, сказывается на особенностях эмоционального выраже¬ния своих взглядов. Возрастные характеристики также играют роль в проявлении различных черт и психиче¬ских функций. Среди биологических характеристик иг¬рают роль и чисто физические данные, определяющие выносливость, силу, энергичность, работоспособность. 2. Психологический уровень личности включает прежде всего такие факторы как эмоции, волю, память, способности, интеллект, характер. 3. Социально-психологический уровень предполагает анализ таких компонентов как цели, ценности, интересы, мотивы, мировоззрение, установки, отношения и т.д. 4. Политико-психологический уровень требует рас¬смотрения вопросов политической социализации, поли¬тических ценностей, политического выбора, политиче¬ских норм, образцов политического поведения и т. д. 5. Социальный уровень отражает общесоциалъные позиции и взгляды лидера. Таким образом, мы определили основные уровни, на которых проявляется главное качество личности лидера — образ его Я. Что же и как проявляется кон¬кретно? Как уже говорилось выше, прежде всего про¬являются особенности образа самого себя, «психологи¬ческого образа» жизни человека и имеющегося у него психологического образа мира и жизни в этом мире. То есть, основные личностно-психологические чер¬ты лидера — это особенности образа самого себя и «психологического образа» жизни как способа структурирования психологического пространства личности, требующие и/или позволяющие регулировать отноше¬ния доминирования-подчинения. Они проявляются на пяти основных уровнях: 1) биологическом; 2) психологическом; 3) социально-психологическом; 4) политико-психологическом; 5) социальном. Так выглядят основные понятия и параметры, по¬зволяющие рассматривать политическую психологию лидера как, прежде всего, наиболее «продвинутого» гражданина, преуспевшего в процессах политической социализации и выдвинувшегося в процессах полити¬ческого участия. В последующих главах мы еще к ним вернемся для того, чтобы подробнее рассмотреть их конкретное содержание. ПСИХОЛОГИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭЛИТЫ Процессы политической социализации и полити¬ческого участия выдвигают не только отдельных лиде¬ров. В совокупности, они формируют целый слой поли¬тически активных людей, который со временем, так или иначе, становится лидирующим (правящим, руководя¬щим) для данного общества. Такой слой обычно имену¬ется элитой или «правящим», «руководящим», «руля¬щим классом» (от английского «ruling class»). Понятие «правящий класс» впервые было введе¬но югославским исследователем М. Джиласом для обозначения бюрократической номенклатуры совет¬ского общества сталинского образца. Понятие «элита» происходит от латинского eligere и французского elite, что означает лучшее, отборное, избранное. Начиная с XVII века, это понятие употребляется для обозначения товаров наивысшего качества. С XIX века применяет¬ся к высшим социальным группам в системе социаль¬ной иерархии. В социально-политических науках тер¬мин получил распространение в XX веке. «Элита» — центральное понятие так называемых элитарных теорий общественно-политического разви¬тия, считающих, что любая социальная структура включает высший, привилегированный слой или слои, осуществляющие функции управления, развития нау¬ки и культуры (творческие функции), и остальную массу населения, выполняющую нетворческие, репро¬дуктивные функции. Предтечами современных тео¬рий элит были Платон, Т. Карлейль, Ф. Ницше и др. В качестве относительно целостной системы взглядов, теории элиты были сформулированы в начале XX века такими авторами как В. Парето, Г. Моска, Р. Михельс и др. Общая суть теорий элит заключалась в том, что они пытались свести все политические процессы к взаимодействию элит. Тогда понятие элиты становилось самодостаточным, и подменяло все прочие (типа классов, групп и т. д.). Как верно писали американские исследователи: «Если «Манифест коммунистической партии» провозглашает, что история всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы клас¬сов, то кредо элитаристов заключается в том, что ис¬тория до сих пор существовавших обществ была ис¬торией борьбы элит» . Определения элиты в разных концепциях достаточ¬но неоднозначны. В. Парето называл элитой людей, по¬лучивших «наивысший индекс» в сфере своей деятель¬ности. Г. Моска считал элитой наиболее активных в политическом отношении людей, ориентированных на власть— «организованное меньшинство общества». X. Ортега-и-Гассет подразумевал под элитой людей, пользующихся в обществе наибольшим престижем, статусом, богатством, а также обладающих интеллекту¬альным или моральным превосходством над массой, «наивысшим чувством ответственности». А. Этциони имел в виду людей, обладающих «позициями власти». Т. Дай называл элитой лиц, обладающих формальной властью в организациях и политических институтах, чем и определяющих социальную жизнь. Л. Фройнд — «бого вдохновленных личностей», обладающих харизмой. А. Тойнби — «творческое меньшинство» общества, в противоположность «нетворческому большинству», то есть сравнительно небольшие группы, состоящие из лиц, занимающих ведущее положение в политической, экономической, культурной жизни общества. Соответ¬ственно, он подразделял политическую, экономиче¬скую, культурную и др. элиты. Наиболее психологичным представляется понима¬ние политической элиты, предложенное Дж. Хигли. С его точки зрения, главное заключается не в постах и должностях, занимаемых людьми, относимыми к элите. Ее сущность — возможность влиять на приня¬тие политических решений, даже не занимая таких формальных постов, и критиковать правящий режим, не слишком рискуя при этом быть репрессированны¬ми. То есть, это неформальный слой членов общества, обладающих таким авторитетом, который вынуждает власти считаться с их мнением даже тогда, когда это мнение противоречит позициям властей. В этом смысле, элита — не то же самое, что «рулящий класс». В по¬следний попадают, выдвигаясь на те или иные посты, занимая некоторые формальные позиции, прежде все¬го, в бюрократической иерархии. В элиту же попада¬ют на основании личных достоинств, неформальных связей и лидерских качеств, проявляющихся в соци¬ально-политически значимых сферах. Образно говоря, «правящий класс» — это иерархия «кресел», тогда как элита — это собрание имен. В значительной степени, принадлежность к элите определяется не столько общественным признанием, сколько основанным на таком признании личном са¬моощущении входящих в элиту людей. Это своего рода «кадровый резерв» политических лидеров для обще¬ства (или, иногда, ее еще именуют «политическим от¬стойником», что в принципе означает почти одно и то же). Формально, элите противостоит «контрэлита» (ли¬деры оппозиционных движений), хотя психологически между ними существует немало общего, что периоди¬чески может порождать миграционные процессы, ко¬гда те или иные персоны перемещаются из элиты в контрэлиту и наоборот. Представителей элиты в таком понимании харак¬теризует высокий уровень личной политической куль¬туры, глобальность восприятия и оценок происходяще¬го, способность к быстрому и глубокому осмыслению, включая предвидение последствий, динамизм полити¬ческого поведения, а также развитое чувство ответст¬венности за происходящее в социально-политической сфере. Как правило, элита подчеркнуто «личностна» и не «индивидуалистична», ей свойственен корпоратив¬ный дух, хотя, одновременно, присущи и достаточно выраженные, а подчас просто жесткие межличност¬ные конкурентные отношения. Каждый отдельный представитель элиты — реальный или потенциальный лидер, однако всех их соединяет понимание того, что собственный лидерский потенциал можно реализовать только при общем сохранении определенных «правил игры» и, главное, существующей социально-политиче¬ской системы в целом. Элита — это, в определенной степени, неформальный коллективный лидер общест¬ва и его политического строя. Политическая элита — это те самые «гладиаторы», о которых Л.В. Милбрайт писал: «...Это люди, особен¬но хорошо подготовленные для того, чтобы управлять окружающими. Они чувствуют свою компетентность, знают себя и доверяют своим знаниям и способностям, их «я» достаточно сильно, чтобы выдерживать удары, они не отягощены грузом сомнений и внутренних конфликтов, умеют контролировать свои импульсы, они сообразительны, общительны, склонны проявлять свою индивидуальность, ответственны. Хотя у них может появиться желание доминировать над другими и манипулировать ими, но такие склонности не про¬являются у них сильнее, чем у людей, выступающих в других ролях. Гладиаторы способны добиться славы в политической борьбе и достаточно уверены в себе, чтобы выдерживать хитросплетения партийной поли¬тики. Политическая жизнь далеко не гостеприимное место для индивидов, неуверенных в себе, робких и замкнутых, для людей, не обладающих сильной верой в свои возможности успешно справляться с собствен¬ным окружением» . Элита — образование, операционально не фикси¬руемое. Это, в значительной мере, виртуальная груп¬па. Тем не менее, по косвенным проявлениям элиты подразделяются на консолидированные и неконсоли¬дированные, ответственные и безответственные, эгои¬стичные и неэгоистичные. Политическая психология элит, в значительной мере, определяет политическую психологию всего общества, однако, безусловно, не подменяет ее полностью. Всякий политический строй пытается формировать собственную элиту, необходи¬мую ему для более эффективного осуществления вла¬сти. Однако подчеркнем: политическая элита не явля¬ется ситуационным образованием. Это совокупное порождение всех рассмотренных выше процессов политической социализации и политического участия.